Довольно часто подросткам и детям говорят, что детство и отрочество - это возраст «счастливого детства». Если бы внушали, что это возраст жизненных трагедий и обманов, возраст самообманов, возможно, было бы намного лучше. Давайте рассмотрим два параллельных сюжета - сцену первого соблазнения князем Нехлюдовым Катюши Масловой и аналогичную сцену из жизни двух студентов двадцатых годов. (Подобное происходит в наше время в любом городе и в любом поселке, другие только имена и несколько другие обстоятельства. А поведение и чувства действующих лиц часто сходны.) Этот сюжет многократно воспроизводится в литературе и в жизни. Оттого, что он вновь появляется в литературе; все больше становится людей понимающих, оттого, что он воспроизводится в жизни,- все больше людей несчастных.
Возьмем рассказ (долгое время запрещенного) писателя.П. Романова.«Без черемухи». Назовем для простоты дела студента Павлом, а студентку - Любой. Люба пишет письмо своей подруге Вере, пишет о том, что у нее сложилось ощущение, что она «что-то единственное в жизни сделала совсем не так...», что ее мучит совесть и она сожалеет о потерянной невинности. (Это в подтексте, потому что открыто признаться в этом подруге Люба не может.)
П. Романов пишет: «Все девушки и наши товарищи - мужчины держат себя так, как будто боятся, чтобы их не заподозрили в изяществе и благородстве манер. Говорят нарочно развязным, грубым тоном и слова выбирают особенно грубые, используют весь уличный жаргон. Может быть, потому, что мы - нищая братия, и нам не во что красиво одеться, поэтому мы и делаем вид, что нам плевать на все это. А может быть, и потому, что нам, солдатам революции, не до нежностей и сантиментов. Любви у нас нет, а только половые отношения, потому что любовь презрительно относится к области «психологии», а право на существование имеет у нас одна физиология. Девушки легко сходятся с нашими товарищами-мужчинами на неделю, на месяц или случайно - на одну ночь. И на всех, кто в любви ищет чего-то большего, чем физиология,- смотрят с насмешкой, как на убогих и на умственно поврежденных субъектов»..
Далее Люба рассказывает, что, собственно, всей этой «идеологией» пропитавшись и, с одной стороны, отвергая ее, она все же ей стала следовать и решила пройти тот же путь, который прошли многие девушки до нее.
Следует описание ЕГО. Большая серьезность и большое спокойствие. ГЛАЗА!! Уверенный, умный. Лидер, вожак.
Идут по улице, она покупает ветку черемухи. Он: «Без черемухи не можешь?» Она: «Могу, но с черемухой лучше, чем без черемухи». Он: «А я всегда без черемухи, и ничего, недурно выходит», Диалог интересный. Смысл его высказывания: не ломайся, все равно кончится, как всегда, постелью. Смысл ее слов: я чувствую, что я для тебя одна из многих, что кроме физиологии у тебя ко мне ничего нет, меня это тревожит, печалит, мне хотелось бы, чтобы ты за мной ухаживал, любил бы меня, чтобы символом твоего отношения ко мне был цветок.
Павел делает попытку поцеловать Любу. Для него этот жест - обычный прием ритуала соблазнения, у кого-то поцелуй может пробудить сексуальные, чувственные переживания. Люба его отталкивает. Собственно говоря, ей плохо потому, что она его во многом выдумала. Он такой, какой есть, и особенно не притворяется. Она же считает, что все это «маска», вот сейчас он снимет маску и будет нежным, внимательным... Она мечтает о большой любви, о теплом, близком человеке...
И дальше следует очень интересный эпизод соблазнения. На скамеечке, мимо которой они вдвоем проходят, сидит какая-то дама, которая ловит мужчин. Павел предлагает присесть неподалеку. Он чувствует, что «жертва» попалась не очень покладистая, и считает, что дама тоже может составить ему компанию. Павел оставляет ее и уходит. Люба в волнении: у всех есть молодые люди, а она опять осталась одна, он явно предпочел ей молодую даму... Ее самолюбие задето. Но в голове ее совсем другие образы: ощущение одиночества, зависть к другим влюбленным парочкам, желание с кем-то разделить красоту весенней ночи... Самолюбие и зависть, самолюбивое, вполне понятное женское желание - обойти соперницу, бросают Любу навстречу приключению, она идет по направлению к дому Павла. Здесь в голову ей приходит еще «оправдывающая» ее мысль, что она, конечно же, должна попробовать подействовать, повлиять на него «в хорошую сторону». В общем, в ее воображении он - «трудный подросток», которого она готова перевоспитывать. Понятно, наверное, нам с вами, читатель, что ощущение это ложное, и в ХIХ веке сказали бы, что Любе его соблазнительно на левое ушко нашептал дьявол.
Она приходит к Павлу в общежитие. Окурки, грязь, невымытая посуда, незаправленные постели. Все как в фильме «Маленькая Вера». Павел идет вешать записку на дверь - никто не должен помешать. Люба сначала не понимает - зачем записка, потом понимает, но уйти не пытается, хотя, когда Павел приходит, она решительно направляется к двери. Но он уже весь во власти возбуждения, руки у него дрожат, он уже начинает терять контроль над собой.
У Любы двойственное ощущение: с одной стороны, ей интересно и любопытно, с другой - для нее, как и для всякой женщины, основное - увлечение человеком, его чувствами, умом, талантом, нежностью. «Мы хотим,- говорит она, сначала слияния не физического порядка, а какого-то другого. Когда же этого-нет и женщина все-таки уступает, подчинившись случайному угару голой чувственности, тогда вместо полноты и счастья чувствуется отвращение к себе. Точно ощущение какого-то падения и острая неприязнь к мужчине, как нечуткому человеку, который заставил испытать неприятное, омерзительное ощущение чего-то нечистого, отчего он сам после этого становится противен, как участник в этом нечистом, как причина его».
Ей хочется уйти, ее угнетают грязь, ощущение, что все НЕ ТАК: «воровской поспешный шепот», «нетерпеливое раздражение при сопротивлении», его желание «успеть до прихода товарищей». Она: «Я не могу здесь оставаться»- чуть не со слезами. Он: «Чего же тебе нужно? Хорошая обстановка? Поэзии не хватает? Так я не барон какой-нибудь (с досадой и раздражением). Постой, я тебе сейчас устрою поэзию», - выключает свет... Стало лучше. Она подходит к окну, он подходит к ней и обнимает ее сзади. Ей очень приятно, больше ничего ей и не нужно... Но ему хочется другого и он тянет ее к постели. Она ждет поцелуя, он же тянет к постели. Чуть сопротивляясь, она садится с ним на постель и начинает фантазировать: «Мое первое счастье посетило меня в обстановке, достойной этого счастья». Вот тут мне хочется обратить ваше внимание на некий ходульный и неверный стереотип.
Научные исследования сексопатологов показали, что в общественном, массовом сознании существует миф (среди подростков, особенно) об ощущении необычайного счастья и блаженства при первом сексуальном контакте. По отношению к юношам это часто действительно так, хотя скорее на физиологическом уровне, а в душе могут быть переживания совершенно другие и не, столь однозначно положительного звучания. Что касается девушек, то большинство их при первом интимном контакте испытывают чувства стыда, вины, разочарования, страха, тревоги, неуверенности в партнере, презрения к нему или к себе и часто не плотской радости и освобождения (как это принято: описывать в бульварной литературе), а чувства телесной загрязненности, ненужности и чуждости происходящего и т. д. Все это и означает, что внутренняя, душевная близость не достигнута, а следовательно, нет готовности к интимному контакту, который поэтому и не может принести полного удовлетворения.
Писатель объясняет: «Ей нужно было бы чувствовать человеческую нежность и человеческую ласку, перестать его чувствовать чужим и почувствовать родным, близким, тогда все возможно». Но Павлу надоело ее уговаривать, он хватает ее и бросает на чужую постель (у нее сразу обида - на чужую, не на свою постель!!!). Далее: следует акт насилия, с его стороны бушует чувственность.
После происшедшего они избегают разговаривать и смотреть друг на друга. У нее ощущение испуга, ужаса и омерзения... Считать, что девушка стала женщиной, было бы грубой натяжкой. Произошло еще одно унижающее его и ее событие, произошел безличный половой акт без психологической близости, без любви, после которого оба - хорошее старое русское слово - пали... Для него, это очередное любовное приключение - (подвернулась бы та же дама на скамеечке, практически ничего бы не измени.лось). Для нее это - желание любви, страх остаться одной, половое любопытство.
Теперь история «любви» князя Нехлюдова. Собственно, Нехлюдов тоже студент - он на третьем курсе университета. Девятнадцать лет, он у тетушек, отдыхает. Играет с девушками, догоняет Катюшу, целует ее... Ни у него ни у нее нет еще никакого опыта, поэтому отношения скорее приятельские, оба немного влюблены друг в друга. Но влечение друг к другу тоже есть, и оно мешает приятельским отношениям, и у Нехлюдова при мысли об обладании Катюшей возникает УЖАС. Своей любви к девушке НЕ ЕГО КРУГА он не осознает и вполне благополучно уезжает. За три года Нехлюдов здорово изменяется, для него теперь основное - общение с товарищами, а женщина, которая раньше воспринималась как «таинственное и прелестное существо», теперь «лучшее орудие наслаждения». Переменился и образ Я самого князя: раньше он считал своим настоящим Я свое духовное существо, а сейчас он считает своим настоящим Я свое «бодрое, здоровое, животное Я».
Это превращение произошло потому (говорит Л. Н. Толстой), что он стал верить более другим, чем самому себе, потому, что так стало жить проще, решать нужно было в пользу легких радостей. Это же приводило и к гармонии с окружающими, у которых в большинстве своем также Я животное свободно и легко доминировало над Я духовным. Будучи развращенным военной службой, безделием, близостью к царской фамилии, Нехлюдов чувствует «восторг освобождения от нравственных преград» и «находится в состоянии сумасшествия эгоизма», говорил Л. Толстой.
Два человека постоянно борются в Нехлюдове: один - ищущий только собственные блага и другой - ищущий блага для всех людей. Улучив момент, Нехлюдов обнимает Катюшу, когда она стелет ему постель. Еще в этот момент, сопротивляясь своему животному Я, он слышит голос Я человеческий, говорящий о жизни Катюши, о ее чувствах, о ней самой, восстанавливается прежнее трепетное чувство к женщине, которое было у Нехлюдова ранее. Но животное чувство овладевает им и он глушит и вытесняет голос совести. У него рождается желание овладеть Катюшей, и он назначает ей свидание.
Вечером, когда Нехлюдов крадется к Катюшиной комнате, его охватывает чувство жалости, но оне только усиливает вожделение. Нехлюдов проникает к Катюше, уносит к себе в комнату, она сопротивляется, но не очень сильно... После происшедшего Нехлюдов не может понять, что произошло - большое счастье или большое несчастье, и успокаивается на мысли, что «всегда так». На следующий день два чувства борются в душе Нехлюдова: «жгучие воспоминания животной любви», самодовольство от достигнутой цели и ощущение, что сделано что-то дурное, какое-то тяжелое чувство, ощущение, что нужно что-то поправить, но не для себя, а для Катюши, неловкость от того, что он рад расставанию и считает естественным заплатить ей деньги. Это значит, что он расценил их отношения как отношения между дамой легкого поведения и ее клиентом.
Можно ли сказать, что и первая, и вторая из рассмотренных историй имеют только литературный, исторический интерес? Нет, конечно.
История отношений в этих двух парах, которые трудно, не правда ли, назвать любовными, весьма примечательна. Невероятная жажда любви, жажда иметь близкого, родного человека, да хотя бы иллюзии любви, потребность самоутверждения - все это мотивы поведения Любы. С одной стороны, она вроде бы возражает против упрощенного понимания интимных отношений, с другой - она этим нормам в конечном счете, увы, подчиняется. Потому что не чувствует себя личностью, не ценит свою непохожесть на других. И вот эта страшная по сути установка - «я буду вести себя как другие»,- имеющая корни в нашем животном Я, играет дурную службу: ведь самое лучшее в жизни переживание она отдала равнодушному соблазнителю (похоже, что любовь к нему она себе внушила). С одной стороны, она чувствует, что нравы «облегченного полового общения» мужчин и женщин асоциальны, с другой - она никогда не видела другой среды и не верит, что может быть иначе. На самом деле для человека по-настоящему внутренне свободного общественное давление не играет роли. Люба же не смогла отстоять свое Я и свои принципы, ей слишком важно, что о ней подумают другие,- и в этом ключ к ее падению. В письме подруге звучит даже гордость: вот я какая, стала женщиной, хотя гордиться, вообще говоря, нечем. Истина неприглядна, и истина в данном случае в том, что глупая и несамостоятельная девчонка, довольно взбалмошная, теряет невинность в объятиях записного ловеласа, который не видит в женщине человека.
Что касается анализа поведения Нехлюдова, то здесь, как и в первой ситуации, в действие вступают отчасти неосознаваемые механизмы. Наше животное Я всегда стремится себя обелить и оправдать, причем аргументы берутся любые, самые нелепые. Разве это оправдание, что «все так»? Однако для Нехлюдова это - оправдание, тем более что ведь и Катюша считает, что барин имеет право именно так себя вести... Как все, она также подвержена внутреннему рабству. И она покорно, как животное, идет на «заклание». И конечно же, ни он, ни она, как и в рассказе П. Романова, даже не думают о предохранении. И у Павла, и у Нехлюдова совершенно об этом не болит голова. В самом деле, в ситуации «женщина легкого поведения - клиент» главное, чтобы было заплачено. Унизительность ситуации и в первом, и во втором случае не очевидна сразу, а ощущается ее участниками лишь позже... Дело в том, что половой контакт без чувств друг к другу, без настоящей психологической близости, основанный только на вожделении, на желании реализовать половые потребности,- вещь страшная своей ненужностью, искусственностью, ненатуральностью. Для примитивного человека такой контакт - норма, но для человека хоть в какой-то степени развитого, имеющего представления о человеческом назначении, это серьезная ошибка.
Главное - это человеческий контакт и человеческие отношения, не существуют какие-то чисто «сексуальные потребности», которые непременно нужно «реализовать». Подавленное на время человеческое Я в каждом из участников всех описанных событий дает о себе знать жгучим чувством стыда, от которого так хочется отгородиться, оправдать себя.
Но можно ли узнать, как все-таки к нам относятся? Что именно означает, когда человек говорит «люблю»? Да и что он или она понимают под этим? Можно ли научиться отличать страсть от притворной страсти, любовь от влюбленности и от полового желания? Давайте послушаем наших поэтов:
Движения поспешные, наверное, опять
Кому-то что-то грешное приходится скрывать.
Б. Пастернак
Или же Анна Ахматова:
Настоящую нежность не спутаешь ни с чем, и она тиха.
Ты напрасно бережно кутаешь мне плечи и грудь в меха.
И напрасно слова покорные говоришь о первой любви.
Как я знаю эти упорные, несытые взгляды твои.
А вот о взгляде, о прикосновении, которое может быть равнодушным, жадным, нежным, дежурным, хозяйственным, бережным, лукавым, сытым...
Он мне сказал: «Я верный друг!»
И моего коснулся платья.
Как не похожи на объятья
Прикосновенья этих рук.
Так гладят кошек или птиц,
Так на наездниц смотрят стройных...
Лишь смех в глазах его спокойных
Под легким золотом ресниц.
